По наводке хорошей знакомой прочитала роман Клайва Стейплза Льюиса «Пока мы лиц не обрели». Я не думала, что это произведение так сильно меня «зацепит». Язык повести, неторопливый и осторожный, максимально приближенный к классической речи (земной поклон переводчику И. Кормильцевой), и, вместе с тем, живой.

Цитаты:

"Он, конечно, несдержан в речах, но хороший начальник таким людям, как солдаты, пастухи, охотники. Он их понимает, а они его. Царь не умеет вести себя с женщинами, жрецами и послами, потому что побаивается их"

"Огромный мир, открывшийся передо мной, позвал меня, и мне хотелось идти все время вперед, встречать по пути все новые и новые вещи, странные и прекрасные, и так - пока я не достигну пределов этого мира. Свежесть и тугая влажность растений (а я не видела ничего, кроме сухой травы и выжженной земли, несколько месяцев перед моей болезнью) заставляли меня думать, что я недооценила мир; он оказался куда добрее и радостнее, чем я полагала, - он смеялся, а сердце его плясало вместе с моим. Я усомнилась даже в своем уродстве. Как можно ощущать себя уродливой, когда твое сердце танцует от радости? Там, в глубине неловкого тела, под маской уродливого лица притаилась совсем другая женщина - свежая, желанная, проворная"

"Неужели ты не замечала, что людям больше всего стыдно за вещи, в которых они не виноваты?"

"В порыве любви я спросила себя, почему, собственно, я решила, что Психею надо спасать от Чудища или уговаривать оставить его; почему мне вообще до этого есть дело. "Она же счастлива, -сказало мне сердце. - Бог он, чудище или безумная мечта, но она счастлива. Ты видела это своими глазами. Она в десять раз счастливее, чем была рядом с тобой. Оставь ее в покое. Не мешай ее счастью. Не отнимай у нее того, что сама не можешь ей дать"

"Это все власть, подумала я, - необходимость все время принимать решения, не успевая перевести дух, при этом легко, словно играючи, однако прилагая весь свой ум и силу воли"

"Я и не сомневаюсь, - ответил жрец. - У ревности всегда найдутся причины"

"Память, стоит разбудить ее, превращается во властного деспота"

"Для меня важнее было принадлежать ему. Я была его женой, а не содержанкой. Он был моим мужем, а не комнатной собачкой. Он имел право жить такой жизнью, которой достойны великие мужи, - а не такой, какая угодна мне"

"По-моему, единственное различие между явью и сном заключается в том, что первую видят многие, а второй - только один человек. Но то, что видят многие, может не содержать ни грана правды, а то, что дано увидеть только одному, порой исходит из самого средоточия истины"

"Моя жалоба и была ответом. Я должна была сама выслушать ее из собственных уст. Люди редко говорят то, что хотят сказать на самом деле"