Боюсь кого-то обидеть, но книга мне не понравилась. Такое чувство, что ее и «Камалейник» разные люди писали.
Язык немного заморочный и утяжеленный. «Камалейник» читался проще. Юмора вообще не заметила, так – парочка улыбнувших цитат.
До 18-й главы в первой части ничего толком не происходило. Героиня почти не колдовала (даром что ведьма), романтически грезила о главном вампире (блин, прям «Сумерки» какие-то), бродила с ним и без него по окрестностям. Тоска. Я сейчас даже не вспомню, о чем прочитала столько страниц. Битва с чудовищем смятая. ИМХО, самое интересное в первой части – рассказ Вольхи о ее детстве: чуме и пожаре. Эти несколько абзацев могли бы стать самостоятельной интересной историей.
Вторая часть столь же не впечатляющая и ненужно раздутая – самого сюжета как такового там кот наплакал. Лён мне еще с первой части категорически не нравится – никак не отвяжусь от параллели с треклятыми «Сумерками». Вольха почему-то вызывает раздражение. Самый симпатичный персонаж – тролль Вал, да и мантикора повадками напомнила незабвенного Тишша.
Прочитай я эту книгу первой – не взялась бы читать остальное. Однако знакомство продолжу – все равно больше под рукой ничего любопытного нет.
Цитаты:
читать дальшеРодичи невинно убиенного комара накинулись на меня со страстной жаждой мщения и крови. Я поаплодировала им и спешилась.
Эриус, спохватившись, начал расхваливать мне ближайшее блюдо, украшенное петрушкой и напоминавшее жареные во фритюре глаза. Я любезно (внутренне содрогаясь) отказалась. … Игнорируя робкие протесты, Эриус высыпал мне на тарелку полную ложку "глаз", расхваливая их с таким энтузиазмом, словно сам выколупывал.
Лён молчал, изучая свою тарелку и изредка тыкая в нее вилкой. Выглядело это так, словно в салате копошились тараканы.
- А вы умеете… летать? - задала я давно мучивший меня вопрос.
- Смотря откуда спрыгнуть.
- Ну, скажем, вон с той осины?
- Аршинов десять пролечу.
- По ветру или против?
- Поперек.
Я вспомнила картину, украшавшую кабинет Учителя. На ней был изображен добротно упакованный в латы рыцарь со шлемом набекрень. Против обыкновения, рыцарь не сражался и не махал железной перчаткой прекрасной даме, а прилежно скорбел, предаваясь сему занятию с удивительным энтузиазмом. Чистое поле великодушно предоставило бедолаге единственную на всю округу кочку, на которую тот и присел, невесть как умудрившись согнуть внешне однородный металл лат и возложив усталые руки на крестовину воткнутого в землю меча. Чуть поодаль недвусмысленно возвышался длинный свежий холмик, увенчанный косо торчащим мечом. Я решила, что покойный находился с рыцарем в хороших отношениях - по крайней мере, после смерти, - ибо ни на переднем, ни на заднем плане я не заметила самой плохонькой лопаты, из чего заключила, что рыцарь самоотверженно копал могилу ножом (чего не сделаешь ради друга!), выгребая разрыхленную землю шлемом. Как же он, бедный, упарился в своей амуниции, многажды прокляв испустившего дух побратима и братскую клятву, не дающую ему спихнуть тело в ближайший овраг! Несмотря на все усилия, могила вряд ли получилась достаточно глубокой, и друга пришлось уминать, а землю, напротив, взбивать попышнее. В заключение, смахнув пот со шлема, рыцарь торжественно взялся за рукоять обеими руками и пронзил холмик осиротевшим мечом; клинок наткнулся на какую-то твердую часть друга, соскользнул и застрял, перекосившись.
Мне предстояло обойти Догеву по раскручивающейся спирали, не выпуская рогулину из рук, причем радиус действия поискового устройства составлял четыре локтя. Все это под палящим солнцем, удивленными взглядами вампиров и недовольными - волков. Нельзя было пропустить ни кочки, ни пенечка. Если на пути попадался дом, я заходила и добросовестно проверяла ниши под кроватями, махала рогулиной над младенцами в колыбелях и с содроганием сердца спускалась в холодные сырые погреба. Я топтала цветы на клумбах и попирала ногами крыши, чуть не нырнула в колодец, перегнувшись животом через сруб, раздавила гнездо серой славки, помяла аккуратно подстриженные кусты живой изгороди вокруг Дома Совещаний и с воплем провалилась в яму для мусора на заднем дворе.
К обеду в меня играли дети.
Чтобы представить себе карту догевских дорог, нужно запереть в комнате большой клубок шерсти и озорного котенка. Когда из комнаты перестанет доноситься победное мяуканье, можете открыть дверь и полюбоваться результатами. Кроме мостовых, ни одной прямой дороги нет - только стократно пересекающиеся узкие извилистые тропки. Очень, кстати, качественно протоптанные. Ни одна не оборвется, не зарастет травой - такое ощущение, что Старейшины ежегодно назначают ответственных топтунов, которые по часу в день обязаны бегать по тропкам взад и вперед, чтобы те не исчезали.
- Лезете, можно сказать, в пасть дракону, а разоделись как на парад.
- Так ведь девушка смотрит, - потупился парень.
- Где?
- Да вон, коней за углом держит.
- А, тот отважный оруженос-с-сец? - дракон лег, подобрав под себя лапы и обвив тело хвостом. - Давайте, юноша, рас-с-сказывайте, как это вас угораздило.
- Хорошо… А вы можете время от времени рычать?
- Зачем?
- Ну, пусть она думает, что мы сражаемся.
Я фыркнула в кулак.
- Может, мне еще ногу вам оторвать и через-с-с забор выброс-с-сить? Для правдоподобия, - предложил дракон.
…уговаривал, убеждал, отчитывал, надеясь разбудить в моей душе все доброе, чистое и светлое, чего там отродясь не ночевало.
- О боги, Вольха, когда же в тебе проснется взрослая женщина?
- Неужели вам так мешает ее храп? - смиренно поинтересовалась я.
- Д… дерьмо, - захрипел прыщавый, придушенный воротом.
- Приятно познакомиться.
Злые, помятые, заспанные жители дружно посылали меня к мракобесу, лешему, кузькиной матери, здыхлику неумиручему и старшему, загадочному фольклорному элементу. В ходе расспросов выяснилось, что старшим на селе кличут старосту, и последний раз его видели в луже под свинарником. Я посетила лужу, но старшего не нашла, хотя нежившийся там хряк очень подходил под описание старосты: "здоровенный, лысый и носатый".